статья
3 июня 2024
иллюминатору з года!
Издательству «Иллюминатор» исполняется 3 года! О своих впечатлениях от работы с самыми важными текстами о культуре рассказывает редакция издательства «Иллюминатор».
Маргарита Задеева, руководитель издательства
Наше издательство началось с книги «Занимательная Греция. Рассказы о древнегреческой культуре» Михаила Гаспарова. Почти сразу обнажилась сложность задачи: книгу филолога-классика о колыбели европейской цивилизации, на которой росли многие современные историки и филологи, было очень важно облечь в положенную ей форму.
И взялись мы за это дело так, словно книга издается впервые. За подбором иллюстраций мы обратились к Гелле Слабко — замечательному фоторедактору, которая выбрала для этого издания более двухсот гравюр, фотографий монет, масок и изображений вазописи. Приступив к работе над макетом, наш прежний художественный редактор, Григорий Калугин, взялся отрисовывать акцидентный шрифт, придав русским буквам начертание, напоминающее греческий алфавит.
С тех пор прошло около тридцати изданных и еще около сорока готовящихся книг, а между ними множество поисков, правок, обсуждений. Мы искали тексты, их редакции, авторов, их наследников, иллюстрации, сверяли, перепроверяли и каждый раз, когда приходил сигнал нового издания, будь то книга Григория Кружкова или Николая Эппле, удивлялась, что все эти поиски и слова каким-то магическим образом превращались в книгу.
Однако, где магия, там и волшебник, а в нашем деле такие волшебники — это редакторы, которые месяцами работают над каждой книгой.
Наше издательство началось с книги «Занимательная Греция. Рассказы о древнегреческой культуре» Михаила Гаспарова. Почти сразу обнажилась сложность задачи: книгу филолога-классика о колыбели европейской цивилизации, на которой росли многие современные историки и филологи, было очень важно облечь в положенную ей форму.
И взялись мы за это дело так, словно книга издается впервые. За подбором иллюстраций мы обратились к Гелле Слабко — замечательному фоторедактору, которая выбрала для этого издания более двухсот гравюр, фотографий монет, масок и изображений вазописи. Приступив к работе над макетом, наш прежний художественный редактор, Григорий Калугин, взялся отрисовывать акцидентный шрифт, придав русским буквам начертание, напоминающее греческий алфавит.
С тех пор прошло около тридцати изданных и еще около сорока готовящихся книг, а между ними множество поисков, правок, обсуждений. Мы искали тексты, их редакции, авторов, их наследников, иллюстрации, сверяли, перепроверяли и каждый раз, когда приходил сигнал нового издания, будь то книга Григория Кружкова или Николая Эппле, удивлялась, что все эти поиски и слова каким-то магическим образом превращались в книгу.
Однако, где магия, там и волшебник, а в нашем деле такие волшебники — это редакторы, которые месяцами работают над каждой книгой.
Нелли Зуева, главный редактор
Работа в издательстве дает уникальную возможность познакомиться с авторами, их родными, прикоснуться к семейной истории и истории написания знаковых научных текстов.
Будучи студенткой исторического факультета, я читала труды Михаила Гаспарова — «Занимательную Грецию», «Занимательную мифологию» и «Капитолийскую волчицу». Я и подумать тогда не могла, что спустя 14 лет я стану сотрудником издательства и буду участвовать в подготовке новых изданий этих классических трудов.
Мы много работали вместе с вдовой Михаила Леоновича — Алевтиной Михайловной Зотовой. Ее внимательный, ответственный подход к каждой правке, подбору каждой иллюстрации учил меня профессии редактора.
Текст «Капитолийской волчицы» Алевтина Михайловна нашла в архиве Гаспарова уже после его смерти. И для меня очень волнующим было увидеть дома у выдающегося ученого эту записную книжку, где бисерным почерком Михаил Леонович писал текст своей будущей книги.
Я благодарна «Иллюминатору» за каждую книгу, каждое знакомство и постоянный профессиональный поиск! Впереди много хороших книг!
Работа в издательстве дает уникальную возможность познакомиться с авторами, их родными, прикоснуться к семейной истории и истории написания знаковых научных текстов.
Будучи студенткой исторического факультета, я читала труды Михаила Гаспарова — «Занимательную Грецию», «Занимательную мифологию» и «Капитолийскую волчицу». Я и подумать тогда не могла, что спустя 14 лет я стану сотрудником издательства и буду участвовать в подготовке новых изданий этих классических трудов.
Мы много работали вместе с вдовой Михаила Леоновича — Алевтиной Михайловной Зотовой. Ее внимательный, ответственный подход к каждой правке, подбору каждой иллюстрации учил меня профессии редактора.
Текст «Капитолийской волчицы» Алевтина Михайловна нашла в архиве Гаспарова уже после его смерти. И для меня очень волнующим было увидеть дома у выдающегося ученого эту записную книжку, где бисерным почерком Михаил Леонович писал текст своей будущей книги.
Я благодарна «Иллюминатору» за каждую книгу, каждое знакомство и постоянный профессиональный поиск! Впереди много хороших книг!
Андрей Кравченко, художественный редактор
Книга, с которой я начал свою работу в издательстве, стала биография Эразма, написанная великим нидерландским историком Йоханом Хёйзингой. Сразу же взяться делать книгу одного из своих любимых авторов, который к тому же много пишет про золотой век книгопечатания, резко повысило степень собственных ожиданий и ответственности перед предстоящей работой. Кроме того, нужно было учитывать уже сложившийся стиль оформления серии «Беседы о культуре», в которой издавался этот текст.
По мере возможности я постарался адаптировать книжный макет под историческое содержание и дух гуманистической эпохи, центром которой и стала фигура Эразма: шрифт первой половины XVI века, разработанный для печати вновь открывавшихся древнегреческих источников, адаптированные буквицы и политипаж, взятые из книг этого же времени, стилизованные абреже и сноски на полях, которые стали широко использоваться для удобства комментирования священных и античных текстов. К этим элементам добавились и иллюстрации, которые играют особую роль в серии «Беседы о культуре» — они помогают представить историческую эпоху гораздо более объёмно, ещё и с визуальной стороны. В «Эразме» мы решили использовать преимущественно гравюрные изображения, которыми богата нидерландская культура, при этом стараясь обработать их так, чтобы они не выглядели как объект, взятый из музея или архива, а воспринимались скорее так, будто они отпечатаны на самом листе.
Общая задумка оформления состояла в том, чтобы через все эти элементы добавить гладкой компьютерной вёрстке немного рукотворной небрежности и постараться смазать границу между XVI веком и современностью, помогая читателю чуть лучше понять как самого Эразма, так и эпоху, символом которой он стал.
Книга, с которой я начал свою работу в издательстве, стала биография Эразма, написанная великим нидерландским историком Йоханом Хёйзингой. Сразу же взяться делать книгу одного из своих любимых авторов, который к тому же много пишет про золотой век книгопечатания, резко повысило степень собственных ожиданий и ответственности перед предстоящей работой. Кроме того, нужно было учитывать уже сложившийся стиль оформления серии «Беседы о культуре», в которой издавался этот текст.
По мере возможности я постарался адаптировать книжный макет под историческое содержание и дух гуманистической эпохи, центром которой и стала фигура Эразма: шрифт первой половины XVI века, разработанный для печати вновь открывавшихся древнегреческих источников, адаптированные буквицы и политипаж, взятые из книг этого же времени, стилизованные абреже и сноски на полях, которые стали широко использоваться для удобства комментирования священных и античных текстов. К этим элементам добавились и иллюстрации, которые играют особую роль в серии «Беседы о культуре» — они помогают представить историческую эпоху гораздо более объёмно, ещё и с визуальной стороны. В «Эразме» мы решили использовать преимущественно гравюрные изображения, которыми богата нидерландская культура, при этом стараясь обработать их так, чтобы они не выглядели как объект, взятый из музея или архива, а воспринимались скорее так, будто они отпечатаны на самом листе.
Общая задумка оформления состояла в том, чтобы через все эти элементы добавить гладкой компьютерной вёрстке немного рукотворной небрежности и постараться смазать границу между XVI веком и современностью, помогая читателю чуть лучше понять как самого Эразма, так и эпоху, символом которой он стал.
Мария Махова, ведущий редактор
Свеженаписанную рукопись Натальи Мавлевич я прочитала почти ровно год назад, когда болела, лежала дома под одеялом, весеннее солнце проникало сквозь занавески в мою комнату, пахнущую чаем-медом-лимоном и всякими лекарствами. Этот текст так легко прошел через меня, согрел этой смесью грусти и радости, воспоминаниями об Университете, в котором я тоже училась, мыслями о литературе, переводе и слове. Возможно, она даже способствовала моему выздоровлению.
Потом я вернулась в наш уютный офис, началась работа над самим изданием. Нужно было понять, как иллюстрировать, где достать фотографии, решить правовые и прочие вопросы, касающиеся предпечатной подготовки. Сверстанный текст в конце просматриваешь много-много раз, даже его красивые иллюстрированные страницы, дизайнерский макет начинают набивать оскомину, становятся какой-то обыденностью. Когда отправляешь блок в типографию, радуешься, что избавился от этих букв, картинок, выходных сведений.
Но через месяц или полтора наступает день, когда ты вновь видишь эти страницы. Только что отпечатанная книга является тебе в своей легковоспламеняющейся плоти и ослепляет тебя своей красотой. К этому моменту ты будто забываешь, как она на самом деле мила и трогательна. Словно ребенок, появившийся на свет! Как бы ты ни сроднился с книгой во время подготовки издания, эта встреча, эта магия рождения слова в его иллюминированной материальности, красочности страниц, запахе и фактуре бумаги, всегда поражает. В этот момент, как у Гегеля, форма и содержание — тождественны, и книга становится произведением искусства.
Свеженаписанную рукопись Натальи Мавлевич я прочитала почти ровно год назад, когда болела, лежала дома под одеялом, весеннее солнце проникало сквозь занавески в мою комнату, пахнущую чаем-медом-лимоном и всякими лекарствами. Этот текст так легко прошел через меня, согрел этой смесью грусти и радости, воспоминаниями об Университете, в котором я тоже училась, мыслями о литературе, переводе и слове. Возможно, она даже способствовала моему выздоровлению.
Потом я вернулась в наш уютный офис, началась работа над самим изданием. Нужно было понять, как иллюстрировать, где достать фотографии, решить правовые и прочие вопросы, касающиеся предпечатной подготовки. Сверстанный текст в конце просматриваешь много-много раз, даже его красивые иллюстрированные страницы, дизайнерский макет начинают набивать оскомину, становятся какой-то обыденностью. Когда отправляешь блок в типографию, радуешься, что избавился от этих букв, картинок, выходных сведений.
Но через месяц или полтора наступает день, когда ты вновь видишь эти страницы. Только что отпечатанная книга является тебе в своей легковоспламеняющейся плоти и ослепляет тебя своей красотой. К этому моменту ты будто забываешь, как она на самом деле мила и трогательна. Словно ребенок, появившийся на свет! Как бы ты ни сроднился с книгой во время подготовки издания, эта встреча, эта магия рождения слова в его иллюминированной материальности, красочности страниц, запахе и фактуре бумаги, всегда поражает. В этот момент, как у Гегеля, форма и содержание — тождественны, и книга становится произведением искусства.
Ольга Костерева, ведущий редактор
Книга «Записки переводчика-рецидивиста» Григория Кружкова стала моим первым опытом в работе выпускающим редактором и открыла серию «Слово переводчику». Идея была создать книгу, где переводческое мастерство рассматривается в тесной связи с личностью и судьбой переводчика. Это отчасти результат фантомных болей: прежде чем начать работать редактором в издательстве «Иллюминатор», я занималась проблемами художественного перевода в целом и положением «незримого» переводчика в частности. На самом деле книг о поэтическом переводе, написанных действующим переводчиком, не так много. Написанных с большим удовольствием, с любовью к своему делу, в такой игровой форме, как это делает Григорий Михайлович, — еще меньше. Нам хотелось адресовать этот текст не только начинающим и профессиональным переводчикам, но и неспециалистам, и показать, что перевод — дело, несомненно, веселое.
Каждая книга «Иллюминатора» снабжена большим сопутствующим материалом: комментариями, приложениями, иллюстративным рядом — тем, что расширит контекст. Вместе с дизайнером, человеком, очень живо увлеченным книжной графикой, мы решили поддержать настроение «Записок» в оформлении и постарались собрать на страницах нашего издания все значимые для автора свидетельства жизни и творчества переводимых поэтов. (Иногда это становилось игрой: заметит ли внимательный читатель, что в буквицах к главам об Эмили Дикинсон спрятаны цветочный узор с обоев в ее комнате и золотое тиснение с первого издания стихов?) Приходилось искать нужные строчки в рукописных текстах, что-то заменять, договариваться с зарубежными архивами, музеями и наследниками авторского права. Работа над изданием оказалась сложнее, чем я думала сначала, и я по-прежнему удивлена, как эта книга, бликующая линиями поэтического архипелага на обложке, выросла из идеи.
Книга «Записки переводчика-рецидивиста» Григория Кружкова стала моим первым опытом в работе выпускающим редактором и открыла серию «Слово переводчику». Идея была создать книгу, где переводческое мастерство рассматривается в тесной связи с личностью и судьбой переводчика. Это отчасти результат фантомных болей: прежде чем начать работать редактором в издательстве «Иллюминатор», я занималась проблемами художественного перевода в целом и положением «незримого» переводчика в частности. На самом деле книг о поэтическом переводе, написанных действующим переводчиком, не так много. Написанных с большим удовольствием, с любовью к своему делу, в такой игровой форме, как это делает Григорий Михайлович, — еще меньше. Нам хотелось адресовать этот текст не только начинающим и профессиональным переводчикам, но и неспециалистам, и показать, что перевод — дело, несомненно, веселое.
Каждая книга «Иллюминатора» снабжена большим сопутствующим материалом: комментариями, приложениями, иллюстративным рядом — тем, что расширит контекст. Вместе с дизайнером, человеком, очень живо увлеченным книжной графикой, мы решили поддержать настроение «Записок» в оформлении и постарались собрать на страницах нашего издания все значимые для автора свидетельства жизни и творчества переводимых поэтов. (Иногда это становилось игрой: заметит ли внимательный читатель, что в буквицах к главам об Эмили Дикинсон спрятаны цветочный узор с обоев в ее комнате и золотое тиснение с первого издания стихов?) Приходилось искать нужные строчки в рукописных текстах, что-то заменять, договариваться с зарубежными архивами, музеями и наследниками авторского права. Работа над изданием оказалась сложнее, чем я думала сначала, и я по-прежнему удивлена, как эта книга, бликующая линиями поэтического архипелага на обложке, выросла из идеи.
Алла Попова, младший редактор
Мою работу могу охарактеризовать лаконичной метафорой — «невидимая рука», — правда, не рынка, а издательства. Свою «руку» я прикладываю практически ко всем нашим книгам, поскольку активно помогаю выпускающим редакторам на разных этапах издательского процесса: от принятия первой корректуры до финального отсмотра блока перед отправкой в печать. В работе помогают не только филологический кругозор и знание иностранных языков, но и внимательность, особая въедливость, пытливое отношение к тексту: важна каждая запятая, каждая буква, каждое слово…
Так, в «Осени Средневековья» Йохана Хёйзинги нам удалось найти и устранить ошибки и разночтения в нидерландских, французских наименованиях. А подготовка нового издания, в свою очередь, побудила Дмитрия Сильвестрова пересмотреть собственный перевод, что породило многочисленные сверки по тексту — занятие кропотливое, трудоёмкое, но крайне важное.
Принимать непосредственное участие как в переиздании знаковых для мировой литературы трудов, так и в публикации новых произведений — бесценный и, безусловно, вдохновляющий опыт.
Мою работу могу охарактеризовать лаконичной метафорой — «невидимая рука», — правда, не рынка, а издательства. Свою «руку» я прикладываю практически ко всем нашим книгам, поскольку активно помогаю выпускающим редакторам на разных этапах издательского процесса: от принятия первой корректуры до финального отсмотра блока перед отправкой в печать. В работе помогают не только филологический кругозор и знание иностранных языков, но и внимательность, особая въедливость, пытливое отношение к тексту: важна каждая запятая, каждая буква, каждое слово…
Так, в «Осени Средневековья» Йохана Хёйзинги нам удалось найти и устранить ошибки и разночтения в нидерландских, французских наименованиях. А подготовка нового издания, в свою очередь, побудила Дмитрия Сильвестрова пересмотреть собственный перевод, что породило многочисленные сверки по тексту — занятие кропотливое, трудоёмкое, но крайне важное.
Принимать непосредственное участие как в переиздании знаковых для мировой литературы трудов, так и в публикации новых произведений — бесценный и, безусловно, вдохновляющий опыт.