статья
23 января 2025
Листая рабочие тетради Пушкина
«Приглядитесь к почерку Пушкина — кажется, что плывет флот!»
В Международный день почерка предлагаем последовать совету Юрия Олеши: полистать рабочие тетради поэта, который «думал с пером в руках», вглядеться в пушкинские автографы и рисунки, некоторые из которых украсили страницы наших изданий: романа «Евгений Онегин» и книги Юрия Лотмана «Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя».
В Международный день почерка предлагаем последовать совету Юрия Олеши: полистать рабочие тетради поэта, который «думал с пером в руках», вглядеться в пушкинские автографы и рисунки, некоторые из которых украсили страницы наших изданий: романа «Евгений Онегин» и книги Юрия Лотмана «Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя».
Помните, как Пушкин писал о своей поэтической флотилии в финале стихотворения «Осень»?
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
Но не всегда корабли мысли так смело и привольно рассекали словесные волны. Когда работа не шла, рисунки начинали тесниться, нередко на страницах рукописи возникали «целые графические сюиты, подчиненные ритму причудливых ассоциаций». Так, «минуты творческих пауз» запечатлены в мириадах черновиков.
Сам Пушкин говорил, что в большинстве случаев его рисунки появлялись, «когда стопорилась строфа, не давался эпитет, медлила рифма», — заминка разрешалась пейзажной зарисовкой, разнообразными фигурами, портретами и автопортретами.
Нередко Пушкин работал сразу в нескольких тетрадях или раскрывал наугад одну из них, лежавшую в тот момент под рукой. Очень часто, чтобы отделить один замысел от другого, Пушкин переворачивал тетрадь. Так, например, на черновом автографе стихотворения «J'ai possédé maîtresse honnête…» с другого края листа появляется вид из окна кишиневской комнаты поэта. Завершив «Отрывок из письма к Д.», Пушкин переходит к подготовительным заметкам к «Борису Годунову» и конспекту из «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина.
В тетрадях Пушкина встречаются и беловые тексты. Но и здесь Пушкин не может сдержать себя: уже в процессе переписки начинает улучшать текст, заново просматривая написанное, оставляет новые исправления. Это особенно заметно, если взглянуть на беловые рукописи поэм «Кавказский пленник» и «Полтава», в которых отразилась взыскательность Пушкина к собственным текстам. И все же беловики Пушкина отличаются особым изяществом каллиграфии, гармонией композиции листа, часто украшенного автоиллюстрациями.
Автографы Пушкина пестрят и цифрами, которых, конечно, меньше, чем рисунков, но и они придают творческим рукописям вид своеобразного дневника. Так, с планами собрания сочинений могли соседствовать бытовые записи, вычисления в столбик — как известно, еще с лицейских времен поэт не был силен в математике.
«Всякая строчка великого писателя, — замечал Пушкин в одной из своих последних статей, — становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов». Это в полной мере относится и к собственным рукописям Пушкина. Вглядываясь в них, мы видим живую мысль поэта, видим живого классика.